Интервью Арона Зинштейна

Мне повезло с перестройкой

Выставка проходит в рамках совместного проекта банка «Солидарность» и галереи «Вавилон» «Мировые шедевры в Самаре», при поддержке Еврейского национального центра.

Публика на открытие громкой выставки собралась самая разная — от вице-президента банка «Солидарность» Бориса Мазура до главного редактора Самарской студии кинохроники Бориса Кожина. Вернисаж посетили Владимир Востриков, Михаил Каплан, Владимир Конев, Александр Мережко, Маргарита Шарапова и другие VIP-персоны. «По сценарию» ожидалось, что художник передаст картину в дар Художественному музею. Однако Арон Иосифович так расщедрился, что в коллекции СХМ, помимо уже имевшегося «Автопортрета», оказались сразу несколько работ, среди них «Аллея» и офорт «Маргарита». Директор музея Владимир Востриков отметил, что собравшиеся присутствуют при историческом событии — формировании коллекции XXI века. Гравюра Зинштейна появилась и в собрании банка «Солидарность».

Основную часть экспозиции художника в «Вавилоне» составляют гуаши. Создавая картины, стиль которых легче всего обозначить как «экспрессионизм» и «наив», художник воздействует непосредственно на эмоции зрителя. Зинштейн работает цветовыми пятнами, почти забывая о рисунке. Большие размеры, яркие цвета, непередаваемая непосредственность восприятия мира создают живописный мир этого художника.

Репортеру удалось задать господину Зинштейну несколько вопросов.

— Вы когда-то были известным иллюстратором. Это был способ заработка или вас интересовал сам процесс перевода литературы в картину?

— Я делал станковые иллюстрации к Достоевскому, Булату Окуджаве. Я был знаком с Булатом Шалвовичем, делал иллюстрации к его «Путешествию дилетанта», бывал у него дома. Я подарил ему серию работ. Он коллекционировал работы: в его квартире в Безбожном переулке, 13 целая стена была завешана живописью. Что-то ему дарили, что-то он покупал.
Но мне так и не удалось издать ни одной книжки со своими работами, так что назвать их книжными иллюстрациями можно с натяжкой. Работы покупали музеи: музей Достоевского купил иллюстрации к «Запискам из Мертвого дома» и «Белым ночам». Время было такое застойное: очень сложно было что-то пробить. Поэтому писал я в первую очередь для себя — но это лучшее искусство! Поймут тебя или нет — неважно.

— Сейчас-то ваши картины продаются?

— Я считаю, что мне по-настоящему повезло с тем, что произошла перестройка. Раньше был художественный совет, официоз не давал работать. Деньги получал тот, кто выполнял заказ. Если ты не вписывался в стандарт, тебя выкидывали. Сейчас я свободен. Я продаю работы, езжу за границу. Я — свободный художник.

— А вкус заказчика не ограничивает вашу свободу? Вы же знаете, какое искусство популярно на рынке не сидит это подспудно в сознании?

— Если что-то делать и иметь в виду доллар, то ничего хорошего не выйдет. Художник должен быть совершенно независим. Настоящего заказчика все равно не знаешь — один такой, другой такой. Кому нравится, тот купит, кому не нравится — отойдет.

— То есть у вас нет проблем с продажей картин?

— Искусство, конечно, не хлеб. Хлеб покупают каждый день, вне зависимости от того. любят его или нет, а потому что хотят кушать. А картины можно не продавать по полгода. Я не рассчитываю на сиюминутность.

— Просто мне кажется, что многие любители искусства консервативны: они воспитаны на традиционном и могут воспринимать только его. Ваше искусство легко находит своего зрителя?

— Люди у нас в основном, во-первых, без денег, а во-вторых — воспитаны на «Трех богатырях». И когда им показываешь чуть-чуть другое искусство, они с трудом понимают, для чего это. С другой стороны, много любознательных людей, причем в основном интересуются искусством люди науки. Физики, например, — люди познания. Раньше, правда, они имели деньги, потому что, как правило, работали в военной промышленности, и в основном коллекционерами были физики.

— Можно сказать, что в ваших картинах главное — цвет?

— Это одна из главных составляющих. Но, кроме того, в моих картинах присутствует движение, есть какой-никакой рисунок — это же не абстрактная беспредметная живопись, изображение есть.

— Кто для вас идеал в живописи?

- Хороших художников очень много. Мне нравятся наивные художники, Пиросманишвили, нравятся детские рисунки, Пикассо, Матисс. Сейчас нравится американский абстрактный экспрессионизм.

— Вы относите свою живопись к какому-то направлению?

— Я считаю себя экспрессионистом.

— Вы можете дать определение этому направлению? Экспрессионизму в литературе, например, никто так и не дал внятного определения.

— Экспрессия. В то же время я считаю, что экспрессионизм присутствует и в наивном искусстве. Наивное искусство тоже очень разное. Анри Руссо, например, прорисовывал каждую деталь. А есть Пиросманишвили, которого я считаю настоящим экспрессионистом.

— У грузинского художника академического образования не было, а у вас есть. Не вступают в конфликт образование и желание писать экспрессивно и наивно?

— Если ты хочешь быть художником, закончив что-то, ты должен забыть все, чему тебя учили. Это не так просто. Свобода в искусстве — очень важная вещь. Если человек делает все так, как его научили — это конец.

— Выставка посвящена 15-летию дипломатических отношений между Россией и Израилем. Чем для вас является Израиль?

— Это интересное государство, в котором пятая часть населения — наши бывшие соотечественники. Я бываю в Израиле довольно часто, и некоторые работы, представленные на этой выставке, выросли из набросков, сделанных там. Первый раз я ездил в Израиль в 1991 году. Между Россией и Израилем еще не было прямых дипломатических отношений, и я летел до Кипра, а с Кипра паромом до Хайфы. Последний раз я был в этой стране в 2000 году вместе с группой петербургских художников, слушал лекции по искусству.

— Еврейское искусство сыграло какую-то особую роль в вашем творчестве, или вы считаете, что искусство наднационально?

— Я считаю, что еврейского, туркменского или узбекского искусства не существует. Кто такой Пикассо? Он родился в Испании, жил во Франции…

— Та же история с Шагалом.

— Да, он родился в России, и чей он художник — русский или французский? Искусство вне времени, оно выше всего, и выше тех национальных домыслов, которые мы себе придумываем.

Ксения АИТОВА
21.04.2006
Материал с сайта http://www.solid.ru/