Интервью Арона Зинштейна

Мне всегда ближе дети

Арон Зинштейн - художник с мировым именем, житель Санкт-Петербурга. Выставка его работ в Казахстане стала возможна благодаря инициативе петербургской Автономной некоммерческой организации "Диалог культур" : ее арт-директор - уроженка Алматы Макбал Мусина, живущая в Санкт-Петербурге, решила организовать показ картин Арона Зинштейна в своем любимом городе, и вот алматинцы получили великолепный подарок - возможность увидеть 45 произведений удивительного художника.

Интервью с Ароном Иосифовичем Зинштейном состоялось накануне открытия его первой в Казахстане выставки, которая стартовала в прошлую пятницу в Музее имени Кастеева

- Каково Ваше впечатление о казахстанских художниках?

- В Алматы очень хорошие, изумительные художники. У них высокий уровень. Любое искусство питается средой. Казахстанские художники - южные люди, у них и цветовая палитра иная. Некий размах присутствует в работах. Очень интересны личности художников Казахстана. Я с удовольствием общался с ними.

- Арон Иосифович, скажите, насколько, на Ваш взгляд, национальное присутствует в искусстве? А если отвлечься от искусства, “проклятый” национальный вопрос всегда искушал людей. В Санкт-Петербурге он сегодня стоит очень остро. Казалось бы, колыбель двух революций, и вдруг такое проявления ксенофобии... Как Вы относитесь к тому, что существует такое стремление - делить людей по национальному признаку?

- Как и все люди, я думал об этом. Ведь это возникло не сегодня и не вчера. Все зависит от уровня культуры, а также от уважения друг к другу. Когда я был в США, то понял, что здесь проблем с национальностью нет, по крайней мере, так явно. Это страна мигрантов. Там все - иностранцы, и не важно, откуда ты, а важно, что ты есть. И когда вопрос упирается в национальность, то я считаю, что этим занимается человек или люди низкого уровня культуры. И больше, чем о национальности, говорить не о чем. Конечно, я в своей жизни тоже испытал определенное отношение ко мне из-за моей национальной принадлежности. Но я считаю, что всегда гораздо важнее, что ты делаешь, какое у тебя искусство, а не то, какой ты национальности.
Пикассо был испанцем, но лучшее, что он сделал, возникло во Франции, а Шагал родился на Украине, потом уехал в Россию, а оттуда во Францию. А ведь считается, что он международный художник. Искусство рождается на определенной земле, но когда оно развивается и расцветает, то начинает принадлежать всем. Пиросмани считают национальным грузинским художником, он творил в жанре примитивной живописи. Его искусство принадлежит сегодня миру. Но однажды до Пиросмани дошел слух, что кто-то из московских художников назвал его наивным примитивистом, малюющим картинки на клеенке. Пиросмани обиделся. Художники обидчивы, как, впрочем, и все люди.

- А Вас что-нибудь обижало в жизни?

- Меня очень круто обижали, но я не обижался...

- Да, известно, что чаще всего в советское время художников обижала власть. А что Вам принесла перестройка, как Вы к ней отнеслись?

- Очень положительно отнесся к перестройке. Было время, когда те люди, которые заняли какие-то позиции, не пускали никого и не впускали ничего нового в искусство. Застой произошел оттого, что ничего не менялось - ни в законах, ни в людях. Союз художников - организация, которая была как маленькая часть государства, она олицетворяла собой это государство. Члены правления Союза художников не принимали новых интересных художников. Я впервые попытался вступить в Союз художников в 1982 году, но меня не приняли. Второй год не приняли, а потом и третий, и четвертый, и пятый, и шестой. Один приятель мне сказал: “Поезжай в Москву. Это все-таки свободный город. В Москве покажешь свои работы, и тебя примут”. Так я и сделал. Но прошло еще два года, и пришла бумага из Москвы, распоряжение, чтобы художника Зинштейна приняли в Союз художников. Это было решение сверху. Местные художники вынуждены были подчиниться и приняли в свои ряды такого отщепенца, как Арон Зинштейн.

- Вас считали отщепенцем, потому что Ваша живопись не укладывалась в стандарты соцреализма?..

- Для меня важна свобода в творчестве. Мне всегда были ближе дети, чем члены Союза художников. Для себя я решил, что когда я свободен, то легче себя выражаю. Если же я закрепощен, то не умею так хорошо “мазать”, как мне хотелось. Сегодня каждый свободен, каждый сам по себе. Раньше говорили: тебе дадут квартиру, ты ходил, работал много лет на одном месте, зарабатывал жилье. Для меня подобная работа была рабством. А в настоящее время ты свободен - зарабатывай, чем хочешь.

- У Вас был тяжелый период жизни, когда Вы, иногородний выпускник, пытались остаться в Ленинграде. Как Вы жили в этот период?

- Я жил ужасно. Не знал, как будет завтра. Во мне присутствовал постоянный страх. Единственное, что помогало заглушить этот страх, - мое искусство. Оно не только связующее звено между людьми, искусство - врачеватель, доктор. Когда я начинаю работать, душа моя исцеляется и отдыхает. Перед работой я говорю себе: “С Богом!”, и Бог остается со мной. После окончания училища я взял распределение туда, где давали жилплощадь, но так и не получил ее. Свою однокомнатную квартиру на проспекте Науки я заработал сам уже после перестройки.

- У Вас есть свои зрители, почитатели, покупатели?

- Я считаю, что я счастливый человек. Перестройка для меня была благом. Все, что было и есть у меня, - мои руки и творчество. Я стал показывать свои работы, меня приглашали на выставки. Стал зарабатывать впрямую: заказчик, мой почитатель, брал мои работы непосредственно у меня. Я сам веду переговоры, нет контролирующих, надзирающих посредников. И ведь я не ищу ценителей моего творчества, они сами приходят на выставку, выбирают то, что им понравилось. Есть коллекционеры в разных городах мира, которые собирают мои работы, - во Франции, США, Германии, Швейцарии...

- Назовите события, которые изменили Вашу жизнь и определили.

- Таких событий было несколько. Первое - то, что я поступил в Высшее художественно-промышленное училище имени Мухиной и закончил его, второе - я остался в Ленинграде. Это было очень важно - остаться в городе, где ты можешь творить. Еще одно большое событие - я встретил будущую свою жену. У меня есть семья, ребенок. Чрезвычайные события моей жизни - встречи с друзьями. Есть друг во Франции, которого я очень люблю. Бруно Дорнер - профессор ядерной физики. В начале девяностых приехал в Союз, я с ним познакомился, и все эти годы мы дружим. Он очень помогает мне. В Швейцарии живет еще один мой друг - журналист Винсент Данзе, который также собирает коллекцию. Когда в Ленинграде была выставка швейцарских художников, он там присутствовал как журналист, он приобрел мои работы, мы познакомились и стали друзьями.

- Вы очень стремились остаться в Ленинграде. Санкт-Петербург присутствует во многих Ваших работах. Что для Вас этот город? Как Вы его воспринимаете?

- Ленинград для меня как Родина. До 20 лет я находился в Нижнем Тагиле, где родился. Сорок лет живу в Ленинграде. Здесь я пережил и самые жуткие времена, когда снимал углы, жил почти на улице, и самые счастливые, лучшие моменты моей жизни. Конечно, этот город я люблю, часто рисую его. Ленинград не похож ни на один город мира. Это город моей жизни.

- Что для Вас лучший отдых?

- Когда я лечу в какую-то страну, ничего не делаю, жду чего-то... Отдых - общение с людьми... А так я все время в своем ателье на 21-й линии Васильевского острова, на 7-м этаже, пишу картины по восемь часов в день, хожу на выставки. Мое искусство кажется таким легким: подошел, хрюк-хрюк и нарисовал детский рисунок. Но на самом деле творчество требует полной самоотдачи.

Галина Галкина
Материал с сайта www.np.kz